Конечно же, все элементы У-шу мне были недоступны, а что получалось, я выполнял очень плавно. Много занимался растяжкой, гнулся, насколько хватало сил терпеть.

Причём, делал всё это без надежды и страха – так советовал мастер. У всех есть пределы возможностей. Большинство людей не умеют летать…

Представьте себе, кое-кто умеет, но низенько-низенько. Левитация называется.

А я не могу драться. То есть разок-другой при крайней необходимости, наверно, можно, да и только. Моей спине противопоказаны удары. И не только удары по спине, а любые удары. Удар – это неизбежное сотрясение позвоночника. Ведь человек не может ударить только рукой или ногой – требуется точка опоры. Кошка переворачивается на лапы в свободном падении, отталкиваясь от хвоста, от позвоночника.

Так что драться мне не светило, и я назло всему отрабатывал удары в бое с тенью. Грушу доктор запретил категорически. В доме мне выделили комнатку для тренировок, повесили на стенку большой экран, чтоб я мог общаться с наставниками, оборудовали тренажёрами, папка даже грушу повесил… пришлось убрать.

Поскольку я уже мог во многом обходиться без экзо, надобность в его блоковой, разборной конструкции отпала. Папка привёз новый, улучшенный вариант. У него менялись только «ступни-ботинки» или «ступни-тапочки». Трубки и провода подсоединять не требовалось, их спрятали в «кости», блоки «суставов» и «плеч» получились компактнее.

А старый мой экзо достался другому мальчишке с тяжёлой травмой спины. Папка сказал, что я хорошо для него обкатал агрегат, у него обучающаяся электроника с элементами искусственного интеллекта. Парню будет намного проще.

Так вот драться мне нельзя, зато стрелять можно сколько угодно. Особенно с новым экзоскелетом. Дед мой оказался стрелковым маньяком. С ним я посещал тир в стрелковом клубе, мы ездили на стрельбище. В тире осваивал пистолеты, а на полигоне спортивные винтовки. Ну и, само собой, родной «калаш». Со сдачи норматива по разборке-сборке автомата всё и началось.

Незаметно подкралась зима, выпал снег, и родители стали по выходным вывозить меня кататься на лыжах. Кстати, когда я в своём развитии дотопал до лыж, мама смогла вернуться в институт. Я целыми днями не видел родителей, общался с Асей и с наставниками в режиме видеоконференции, и выходные ждал как праздник.

Глава 5

Другие, «детские» праздники – Новый год или День рождения – меня почему-то совершенно не трогали. Вот в декабре мне исполнилось полных четырнадцать лет, кстати, узнал, когда у меня день рождения.

Задул свечи на тортике, папа с мамой подарили мне телефон, а дед настоящий «Кольт». Дал мне его подержать и заявил, что в стрелковом клубе он будет храниться в моей именной ячейке. И совсем не важно, что лишний девайс мне, как зайцу поворотники, а из раритетного монстра пусть стреляют те, кому своих рук не жаль. Я ужасно обрадовался и благодарно улыбался.

На Новый год дед подарил планшет, а родители «ковбойский» ремень с кобурой для «Кольта», шляпу с загнутыми полями и звезду шерифа. Я снова всех от души благодарил и прям очень искренне веселился.

И, наконец-то, отпраздновали Рождество, а за ним наступило Крещение. На речном льду я снял тёплую куртку и свитер. Вылез из экзоскелета, стянул майку и штаны. И погрузился в прорубь. Проплыл в ледяной воде три метра по-собачьи и поднялся по лесенке. Особого веселья не испытывал и не улыбался. Я был просто счастлив! Оно случилось! Моё настоящее событие!

Кстати, заодно и крестился. В детстве родители как-то этот момент упустили, вот дед исправил. После моего крещения он заявил, что теперь ему за меня будет спокойнее, и я его дожал до страйкбола.

Осторожные разговоры о страйкболе я начал с отцом. Мне очень опасно падать, вот папка и озаботился этим моментом, когда я получил улучшенный экзо. Жизнь штука опасная сама по себе, от неприятностей не уберечься, значит, нужно быть к ним готовым. И я стал учиться правильно падать под руководством инструктора по рукопашному бою.

За основу моей подготовки тренер взял Айкидо. С этой системой я могу самым лучшим образом использовать своё главное оружие, экзоскелет, и обходиться без ударов. Отец стал мне помогать в тренировках и сам увлёкся.

Я сделал неожиданное открытие – папка-то у меня, оказывается, ботан! Практически не умеет драться! Вот для его же пользы я с удовольствием швырял родителя на занятиях. Дошли до выполнения перекатов через плечо, а кувыркаться через спину я просто психологически долго не мог себя заставить даже в экзо. И как бы между прочим спросил папку, что мне мешает с такой подготовкой сыграть в войнушку.

– Уф! – весело воскликнул отец. – Ты меня успокоил! Я уже начал думать, что нам тебя в больнице подменили, такой ты стал серьёзный…

Я непонимающе задрал брови, и он пояснил:

– В шахте лифта рядом с тобой валялся твой игрушечный пистолет. Вы на той стройке играли в войнушку.

– Но ведь я действительно стал серьёзней! – возразил я.

– Тогда пойми простую вещь, – сурово проговорил отец. – С твоей спиной никто не возьмёт на себя ответственность принять тебя в клуб, – и папка смущённо договорил. – Да мне просто совесть не позволит просить о таком друзей.

Я, сделав покер-фэйс, кивнул… и переключился на деда. Тот своей совести хозяин, даже она стеснялась ему возражать. Что уж говорить о каком-то страйкбольном клубе. Вот после крещения взяли меня как бы неофициально, я с ними просто «мимо гулял» – если что дед обещал прикрыть.

На этом поблажки для меня закончились, скидок на инвалидность никто не делал. Вот где мне пригодились все навыки! Это не так просто и весело, как кажется – бегать и стрелять. «Они» ведь тоже бегают и стреляют в «нас». «Мы» – команда, и в этом весь смысл и главная сложность.

Мне здорово помогала тренированная выдержка, выработанное отношение к игре… просто как к игре. Парни в клубе поделились и своей мудростью. Героев нет, есть только персонажи. Имеют значение лишь победа или поражение. Остальное зола.

Нужно чётко понимать свою роль и общий замысел. Нравится мне или нет – никому неинтересно. Игра покажет, кто был прав, я просто должен сделать свою часть работы…

А если от боли мутится сознание, вколоть обезболивающее прямо через штаны. Но это лишь в крайнем случае. Для самого себя, для своей гордости нужно всё перенести до конца – до чистой победы.

Личные достижения ведь никто не отменял. Для меня очень хорошим результатом было уже то, что я не стал команде обузой, слабым звеном… то есть довольно быстро перестал им быть. Всего за пару месяцев, как раз до календарной весны.

За рукоделием я как-то раз спросил маму, отчего дед так со мной носится. Он ведь важный и богатый, какое ему дело до какого-то пацана? Жили же мы сами в другом районе, в большом многоквартирном доме.

– Когда я выбрала твоего отца, дед сказал, чтобы мы на него не рассчитывали, – заговорила мама тихонько. – Он думал, что Димка охмурил меня из-за его положения. А папка твой и так у него ничего бы никогда не попросил. Когда с тобой случилось несчастье, я позвонила твоему деду… и ему, наверное, стало стыдно. Скорей всего, он себя винит, что ты бегал играть на стройку.

– И как бы он мне это запретил?! – сказал я с вызовом.

– Вот. У тебя своя гордость, – заметила она и уточнила. – Так чем закончились твои игры на стройке?

Я смущённо промолчал.

– Гордость и стыд, – продолжила мама задумчиво. – Только они делают нас людьми. Человек должен к чему-то стремиться, чего-то добиваться, чтобы себя уважать. И нам всегда за что-нибудь стыдно… один русский философ сказал: «Стыжусь, значит существую».

– Погоди, – помотал я головой. – Это римлянин какой-то сказал! И не «стыжусь», а «мыслю»!

Мама, хмыкнув, насмешливо проговорила:

– Во-первых, не в лотерею, а в преферанс. Во-вторых, не выиграл, а проиграл… так?

Я пожал плечами.